Generation П
Generation П (режиссер Виктор Гинзбург)
| Алексей: | Сегодня мы будем говорить о произведении одного из загадочнейших деятелей современной культуры — Викторе Пелевине, который ведет затворническую жизнь; почти не дает интервью, по-крайней мере, на телевидении. |
| Людмила: | Нет, одно интервью есть! В фанатской среде, странным образом, он дал интервью то ли испанскому, то ли итальянском журналисту. В общем, единственная пленка есть. |
| Алексей: | Человек невзрачного вида, в темных очках, ведет таинственный образ жизни. Ходят слухи, что он бывал на Тибете. Как положено. |
| Людмила: | В Китае, точно бывал. |
| Алексей: | Замкнутый образ жизни... и лишь изредка, выдает “нетленку” — гениальные литературные произведения! По-крайней мере, так считают фанаты. Лично у меня к его творчеству прохладное отношение. Самая показательная и яркая его книга — «Generation Пи»; изданная в 1999 году; я прочел ее позже, чтобы ознакомиться с культурным феноменом. |
| Людмила: | Интересно то, что книга, сложная для восприятия, написана сложным языком. У Пелевина вообще особенный язык, нельзя сказать, что высоко-литературный... |
| Алексей: | Напротив, это попытка передать в литературе специфику устной речи. |
| Людмила: | Да, это какой-то ново-русский язык с компьютерным слэнгом, матом, рубленными короткими фразами, но при этом еще и наслоение смыслов, игра понятий и так далее. Наслаждаться его произведениями невозможно; истинный читатель, привыкший наслаждаться литературным языком, удовольствия не получит. |
| Алексей: | Это литература концептуального характера. Если есть охота поработать над мыслями — тогда стоит читать. Творчество Пелевина я классифицирую термином поп-буддизм. Есть поп-музыка, где тетеньки в цветастых трусиках что-то на сцене выделывают: с одной стороны, это музыка, с другой — не совсем. Тоже самое делает Пелевин: излагает философские идеи максимально уличным языком. |
| Людмила: | Дворовым. Каким же образом этот грязный, простой язык и намешанный смысл можно экранизировать? Получилось ли кино? |
| Алексей: | На мой взгляд, кино не получилось. Режиссер пошел путем буквального воссоздания книги; к примеру, там очень много закадрового текста. |
| Людмила: | Озвученного самим Пелевиным! |
| Алексей: | Совершенно верно. Для меня, почти всегда, это признак нехорошего кино. |
| Людмила: | Но это же экранизация! В экранизации мы слышим закадровый текст очень часто. |
| Алексей: |
Я бы подчеркнул слово экранизация. Если мне нравится книга, я могу сесть и прочесть ее, но фильм — это, все-таки, кинематографический продукт. Книга представляет литературные средства художественного выражения, а в кино должны быть представлены визуальные, кинематографические. Так же, как язык танца — цитирую одну балерину: “Если бы я могла описать, то не стала бы танцевать”. Если не пользоваться кинематографическими средствами, то может быть лучше оставить книгу книгой? Фильм интересен, прежде всего любителям и читателям Пелевина, но также, в нем есть множество острых, даже жареных тем, которые, как сказал бы я, уже завязли на зубах. Мы-то, в наших передачах, уж конечно, их осветили глубже, тоньше и интеллектуальней: одна из них, к примеру, роль рекламы. Generation Пи – это «поколение Пепси», в этом смысле книга, действительно, диагностична. Прекрасно помню, что когда я был ребенком, светлой мечтой моей жизни была Пепси-кола, это был глоток другого, чудесного, манящего к себе мира; мира Майкла Джексона, голливудских блокбастеров и всего остального. В книге по-натоящему переданы чувства и настроения человека, выросшего на изломе Советского Союза, когда он уже начал дряхлеть, давал течь в виде, проникавших к нам джинсов, «Битлз», жевательной резинки... А для совсем юных — Пепси-кола — напиток богов. Я тогда жил в Кирове, где он не продавался, Пепси-кола была для жителей Москвы, Питера и Крыма. Мне он доставался в Крыму, и на фоне наших «Буратино» и «Колокольчиков» был чем-то манящим. Также и главный герой фильма, в детстве мечтал о Пепси-коле, а потом она его накрыла с головой; человек с филологическим образованием оказался продавцом сигарет в ларьке. Затем он встречает бывшего своего товарища, который занимается рекламой. А чем еще должен заниматься человек с гуманитарным образованием в наше суровое врем? Реклама — главная кормушка для человека, мыслящего образами. По большому счету, субъективно я бы так и обозначил основную тему фильма — роль гуманитария во времена дикого капитализма. |
| Людмила: | Насколько я помню в книге описано очень много рекламной концепции, рекламных роликов, даже возникает ощущение, что читаешь набор рекламы. |
| Алексей: | В фильме тоже попытались это передать. |
| Людмила: | В рекламе самого фильма фамилии актеров написаны как некие бренды. |
| Алексей: | Поскольку книга стала культовой, то в фильме труднее сказать, кто не снялся. Любопытно, что книга, написанная в 1999 году содержит в себе очень много разных рекламных слоганов, которые через несколько лет лично я встречал в реальной жизни. Не знаю что это: то ли фанаты книги так самовыражались в рекламе, то ли Пелевин поймал дух времени. Например, помните слоган: «Квас не Кола, пей Николу!»? Эта фраза из книги. И не только фразы, в точку попало предвидение общей тенденции нашей рекламы, и даже некоторые шаги в политической жизни страны. Все это очень адекватно изложено, хотя и в рекламно-балагурном ключе. Общий фон — 90-е годы; дух того времени: малиновые пиджаки, мерседесы, ларьки... При этом я не могу сказать, что это точный срез времени, точная картина: некоторые вещи подмечены точно; дикие деньги: когда быстро разбогатели люди, никогда не видевшие крупных сумм, и захотевшие почувствовать себя модными и полноценными капиталистами. На фоне всей этой нашей пьянки и разрухи в умах — впечатление карикатурное. Но, я бы сказал, что западный фильм «99 франков» тоже снятый по книге французского писателя Бегбедера намного интереснее. Тема та же — рекламный бизнес изнутри. Сами девяностые показаны любопытно, как время, на которое сейчас мы уже можем оглядываться с некоторой иронией. |
| Людмила: | Это время называют эпохой исчезновения реальности. Во-первых, потому что было множество биографий, когда из ларечного продавца люди становились преуспевающими бизнесменами; когда было написано одно, а продавалось другое; когда невесть откуда взялись новые профессии-однодневки; и все, что к чему мы привыкли, как к обыденности — началось в 90-х: экстрасенсы, современная желтая пресса, глянец и так далее. Наш привычный мир родился в 90-х словно рождение мира заново. |
| Алексей: | Социологи отмечают его как время социальных лифтов, когда люди попадали «из грязи в князи»; в книге один герой говорит, что сейчас еще время подвижное — можно занять нишу, года через 2-3 все зацементируется. Так и произошло. Сегодня все совсем зацементировано, тогда же были дикие взлеты и дикие падения, в этом смысле время было интересным. Это касается 90-х, опять же не могу сказать, что очень уж графично: есть кое-какие забавные ходы, в виде ларьков, малиновых пиджаков, но не более. Что же касается тематики... |
| Людмила: | Так о чем же тогда кино? |
| Алексей: | Все книги Пелевина — попытка представить себе, что весь мир вокруг нас — это иллюзия, это неправда. Поп-буддизм. В классическом индуизме тоже есть представление о том, что мир — это иллюзия; реально только сознание; но даже и наше сознание является часть всеобщего потока; и когда ты поймешь, что ты — ничто и в то же время — все, тогда ты и освободишься. Вот такая идея. Не знаю, сознательно ли Пелевин или это в ироничном ключе, но он эту тему обыгрывает с различных сторон, практически все его книги возвращают к мысли, что мир иллюзорен, он ненастоящий. Тут, как нельзя кстати, подходит мир рекламы, потому что реклама создает мир, которого нет. А рекламные гамбургеры в жизни попроще. |
| Людмила: | Всем известно, что, когда снимают красиво пенящийся шампунь, то используют яичный белок. А самая красивая еда на плакатах получается из специально изготовленных пластиковых моделей, потому что натуральная еда в камере не выглядит красивой, как ни старайся. Даже сами съемки рекламы — это целая мистификация. |
| Алексей: | Да. Все, что используется в рекламе не соответствует жизни: если ты пользуешься шампунем Head&Shoulders, не значит, что успешный человек; если ты жуешь какую-то там резинку, девушки не заинтересуются тобой по этой причине и так далее. Основной упрек рекламе в том, что она создает мир, которого нет. Совеременный мир наполнен визуальными образами; визуально насыщенный, он как бы подтверждает тезис о том, что мир иллюзорен. Здесь Пелевин выступает популяризатором того, что называется занудным термином постмодернизм; философское течение, которое говорит о том, что между нами и реальным миром, всегда есть линза, через которую мы на него смотрим. С одной стороны, мысль вроде бы банальная и очевидная: мы знаем, по своему опыту, что от того настроения, с которым мы приходим домой, зависит даже вкус еды во время ужина. Мы в этом часто убеждаемся. Но здесь эта мысль доводится до некоей абсолютизации, что, по большому счету, нельзя ответить на вопрос: есть ли истина? Или существует только наше мнение? Линзы у каждого свои, каждый смотрит по-своему. А может быть эти линзы не столько мои, сколько усвоенные мною из общества, в котором я живу, с детства? Наш великий писатель-постмодернист Волков, автор «Волшебника изумрудного города» изобразил в своей книжке жителей, которые все время ходят в зеленых очках и им кажется, что все вокруг изумрудное. Может и нам в детстве надевают очки и мы видим все через эту призму? Основной пафос Пелевина в том, что нужно эти очки скинуть. Правда на вопрос: как это сделать, он нигде ответа не дает, потому что ни одному из его героев это сделать не удается. |
| Людмила: | Насколько я понимаю, он сам, очень брезгливо относится к реальности, раз он уединился в своем доме и носит солнцезащитные очки, словно хотел бы не видеть всего этого! Его ответ — аскетизм. Лично он дает пример жизни «по-чистому»: не пить, не курить, не соприкасаться, прятаться. |
| Алексей: | Меня настораживает то, что многие его герои экспериментируют с галлюциногенами; тема поедания галлюциногенных, ядовитых грибов постоянно присутствует среди его героев, которые перманентно находятся в этом состоянии. Что можно на это сказать? Лично ты как думаешь, мир реален или иллюзорен? |
| Людмила: | Не знаю с чего начать: если взять столичный город, то, с чем мы соприкасаемcя каждый день, то это полная иллюзия, потому что.... |
| Алексей: | В деревню надо?! Там не иллюзорно?! |
| Людмила: | Там менее иллюзорно. Чем меньше мы занимаемся физическим трудом, тем более иллюзорно. |
| Алексей: | Твой ответ диагностичен, мне он очень понравился. Я бы сказал, что в нашей жизни действительно много ненастоящих вещей, даже из той же рекламы следует, что очень многое зависит от силы нашего воображения. Установки, существующие в нашей голове играют главенствующую роль в жизни. Например, современные люди считают, что можно жить ни во что не веря. Невозможно. Линзы есть всегда — всегда есть то, через что мы смотрим. Современные люди очень легко наделяют себя способностью смотреть на жизнь объективно. Особенно, это касается людей так или иначе связынных с наукой. Вообще можно сказать, что постмодернизм — это месть лириков-поэтов математикам-физикам, потому что долгое время, на протяжении всего XIX и первой половины ХХ века базировалось представление о том, что науке принадлежит все; она способна все доказать. То, что дважды два четыре — не зависит от нашего воображения, также как и не зависит ни от каких концепций в каждой отдельной голове. Это объективная истина. Люди попытались построить весь мир, всю жизнь как «дважды два четыре». Чтобы все было рационально: общественная или личная, и даже религиозная жизнь — должны быть рационально и логически просчитываемыми. И вот только с середины двадцатого века и во второй его половине в сознании людей произошел некий слом, начиная с самих физиков, потому что они пришли к абсолютно не физическому выводу о том, что результаты эксперимента зависят от того, кто за ним наблюдает, то есть от точки зрения наблюдателя. То есть очень часто выводы, которые делаются в науке зависят от тех установок, которые есть изначально. Вот яркий пример того, почему наука наиболее ярко расцвела в странах иудео-христианской цивилизации, потому что мы верим, что мир реален, он существует. В той же Индии и странах с буддистским наполнением наука заторможена; если мир иллюзорен, то к чему этим заниматься? |
| Людмила: | Пелевин считает, что не только мир иллюзорен, но и сам человек иллюзорен; то есть существо мимолетное. Когда его спросили, верит ли он в теорию заговора, в связи с неколькими его книгами, включающими идею теории заговора. |
| Алексей: | Постоянно включающими... |
| Людмила: | Он ответил, что не верит в теорию заговора, потому что человек — настолько существо нестабильное... |
| Алексей: | Что ему даже некогда заняться заговором.. |
| Людмила: | Ему не сконцентрироваться вокруг одной идеи и не сгруппировать вокруг нее сторонников и противников, а если говорить о теории заговора в истории, то должны быть целые группы, сменяющие друг друга. Это должен быть большой организованный заговор. Пелевин считает, что человек настолько мимолетен, что никаких заговоров не может быть и все разговоры об этом просто ерунда. |
| Алексей: |
Двадцатый век поколебал уверенность в объективной картине во всем мире, а мы, в нашей стране смогли это особенно прочувствовать. Потому что марксистско-ленинская теория утвержадала, что она отражает строго научный взгляд на мир. И когда были вскрыты и показаны чудовищные формы обмана, иллюзии и самообмана людей, и стало ясно, что учебники истории можно переписывать чуть ли не раз в год — жизненная опора стала уходить из под ног и побег людей в иллюзорную реальность стал очень популярным делом. С одной стороны, нам очень полезно помнить о том, что между нами и миром есть некая линза через которую мы на все смотрим: например, язык или культура, в которой мы воспитаны и так далее. Действительно, это вещи нам предзаданы и они играют важную роль в нашем восприятии, но тем не менее, я не согласен с Пелевиным и другими современными эксплуататорами этой темы. Во-первых, это не новомодное изобретение, человек был таким всегда. Если исходить из книги «Generation Пи» — создается впечатление, что иллюзорный мир начал строится только в 90-е годы. Ничего подобного! Разве Советкий Союз — был мир, где люди остро чувствовали реальность? Или как ты говоришь «побег в деревню», у деревенского человека тоже есть свой способ восприятия мира, свое представление об окружающей действительности. У него тоже есть в голове истории, через которые он видит мир вокруг себя; какие-то ценности и убеждения, которые формируют его поступки, чувства и отношение. На мой взгляд, это вовсе неплохо, в этом часть человеческой природы. Почему нам не достаточно просто обладать вещами? Мы, вдруг, оказываемся привязанными к каким-то старым, занюханным тапкам? Почему? Потому что с ними связаны важные события нашей жизни; мы не к тапкам привязаны, мы рассматриваем мир вещей вокруг себя через нашу жизнь, через силу нашего воображения. И это нормально. На мой взгляд это делает человека человеком — способность связывать свои переживания с неодушевленными вещами и помещать их в свой внутренний мир. |
| Людмила: | Мне мир Пелевина не нравится тем, что в нем нет места никаким эталонам. Есть представление о королевском метре, которым все всё меряют. Есть в конце концов некие величины, по которым люди измеряют всю человеческую историю. В мире Пелевина этих вещей нет: все хаотично; нет точки отсчета; нет абсолютной величины, нет никакой сферы, по которой можно мерить или сравнивать. |
| Алексей: | Но его образ жизни опровергает это утверждение! У него есть ценности и убеждения, к которым он стремится и которым, хочет следовать. Уже это диагностично само по себе: те, кто отвергает ценности и четкие представления, очень часто показывают в своей жизни, что они-то в них твердо верят. В этом смысле, Пелевинский постмодернистский взрыв, который произошел и стал очень популярным как раз в гуманитарных кругах, он ничего радикально нового не утверждает, потому что, еще Священное Писание утверждает, что, с одной стороны, мир, в христианской традиции, объективен — он создан Богом. Но, то, что мы с этим миром делаем, полностью зависит от нашей веры, от того, как мы к нему относимся. То есть, действительно, мы, должны свою жизнь выстраивать сознательно. Мы должны осмысленно относиться ко всему, что приходит в нашу жизнь. Нужно анализировать происходящее с нами и вокруг нас через призму наших ценностей и убеждений. Тот факт, что у Пелевина нет никакого выхода, говорит о том, что точка ориентации потеряна. Действительно, невозможно освободится от мира иллюзий, используя иллюзии, одним словом в супермаркете тебе не станут продавать книгу о том, почему не нужно ходить в супермаркеты. Даже если, она будет с таким названием — все равно она ничего в твоем сознании не изменит. Опереться можно лишь на что-то не входящее в мир постоянного потребления, критикуемого Пелевиным. Для меня Священное Писание и христианская традиция являются возможностью и способностью посмотреть на все глазами не мимолетных тенденций, а с позиции основательности и надежности. |
| kino-mimino |
 |
| раскадровка |
